Инна Богачинская     «ХРУСТАЛЬНЫЙ АТЛАНТ ПОЭЗИИ (ПАМЯТИ БЕЛЛЫ АХМАДУЛИНОЙ)

Флаг русской литературы приспущен. Почти одновременно рухнули 2 столпа её поэтического Олимпа: 1-го июня – Андрей Вознесенский; 29 ноября – Белла Ахмадулина. Им было, что сказать друг другу на земных перекрёстках. И, наверняка, найдётся, о чём побеседовать ТАМ, в невычисляемых и непостижимых нами пространствах.

На полотнах моей жизни в полный рост запечатлены портреты некоторых величайших представителей человеческого сообщества. В течение трёх с половиной десятилетий меня связывала близкая дружба с Андреем Вознесенским. С Беллой Ахмадулиной я познакомилась ещё раньше. Среди моих многочисленных литературных реликвий – подаренные ею книги, фотографии, стихотворение, которое она подарила мне в день моего рождения, находясь с визитом в Нью-Йорке.

Вспоминается, что она любила, чтоб её называли БЕлла, а не БЭлла, и без отчества. Во всём её облике витала аура нездешности и неизбывности. Казалось, что печаль была хроническим фоном, на котором развёртывались сцены её жизни.

Она очень любила своих дочерей – Анну и Лизу - одна из которых была удочерена в браке с Евтушенко. А другая – дочь сына поэта Кайсына Кулиева.

Скорость была её топливом: «Мчи, Белка, Божественный кореш», - орифмовывал её Андрей Вознесенский.

Она сплетала узор своих строк так же искусно, как народные умельцы творили свои изделия. Она была одарена талантом вдохнуть поэтическую жизнь в любой самый прозаический сюжет.

Два мрачных исподлобья сведены

в неразрешимой и враждебной встрече:

рояль и ты – две сильных тишины,

два слабых горла музыки и речи.

Но твоего сиротства перевес

решает дело. Что рояль? Он узник

безгласности, покуда в до-диез

мизинец свой не окунёт союзник.

Слова «сиротство», «немота», «суетность» были прочно прописаны в её лексическом репертуаре.

Друзья были её якорем. Она была их спасательным кругом. В файлах памяти сохранились эпизоды, когда я была в гостях у Беллы Ахмадулиной и Бориса Мессерера, в его мастерской на Арбате. За время моего пребывания там ей звонил В. Аксёнов, который делился своими впечатлениями о поездке в Америку. Впоследствии он напишет об этом прозу «Круглые сутки нон-стоп». Также звонил Высоцкий, который долго жаловался на проблемы то ли с приездом Марины к нему, то ли с заключением их брака. Точно уже не помню. Белла, как всегда, принимала живое участие в чужих бедах. Пыталась она помочь и мне, когда все мои помыслы были направлены на переезд из Одессы в Москву. Увы, всё это, как всегда, закончилось непредсказуемо: вместо Москвы меня перетащили за океан…

Дар - равно долг. Особенно, когда это касается дара словесности. И в душе Беллы обычно находили пристанище те, кто был отвергнут диктатом большинства и официозом. Стихи протекали по её сосудам также естественно, как кровь. Но она редко была удовлетворена созданным ею. Для иллюстрации - на одной из книг, подаренных мне, она сделала следующую надпись: «Моя дорогая милая Инночка! Книжонка плохая, а Вы – хорошая. Ваша Белла». А «книжонка» эта называлась «Свеча».

Как и у всех поистине великих творцов, в ней жило ощущение того, что творческий Абсолют недосягаем и что именно к нему должны быть направлены все побуждения творящего. Похожая на хрупкую хрустальную вазу, в творчестве Ахмадулина была Атлантом.

А сейчас Белла – белая птица русской словесности – взлетела на причитающуюся ей высоту…

Инна Богачинская,

поэтесса, член НДЭАМ,

Нью-Йорк, январь 2011